Никто не станет спорить, что каждому ребенку нужны любовь, забота и ласка.
«Нам в этом повезло, – пишут в редакцию «Сакмарских вестей» дети Чердинцевых Лена, Гриша, Таня, Саша, Маша. – От отца, Василия Макаровича, мы большей частью видели заботу, а любовью и лаской нас одаривала мама, Агрофена Ивановна.
Как ей удавалось сохранить ровность характера при такой колоссальной нагрузке – дети, дом, весь быт лежали на ней – остается загадкой.
У троих из нас, Елены, Григория и Татьяны разница в возрасте – 2 года. То есть, едва первый ребенок встал на ноги, родился второй. Второй поднялся на ножки, появился третий. Три маленьких ребенка – это бессонные ночи, бесконечная стирка. Из бытовой техники – печь, чугун с горячей водой и корыто… И постоянный пригляд за тремя маленькими детьми. Остальную работу по дому никто не отменял.
За десять лет супружества наших родителей нас было уже пятеро. Родились Саша и Машенька. Да, к тому времени, кто постарше, могли уже помогать маме. Но что наша помощь по сравнению с ее бесконечными хлопотами со щами, пирогами и хлебами, на которые нужны были силы, умения, время.
Во дворе дома круглогодично ждала заботы живность, летом – кизяк, огороды. Конечно, работала не одна, но никто, кроме хозяйки дома, не заботился об одежде, обуви… здоровья детей и мужа. И при всех хлопотах ее лицо было всегда обращено к нам, ее детям.
Она никогда не повышала на нас голос, за сделанное хвалила, за промахи и баловство говорила: «Так делать нехорошо». А детские распри гасила просьбой помочь.
– Доченька, – обращалась она, – помоги откинуть творожок. Подержи вот тут. И преисполненная доверием, ты уже забывала о детских ссорах. Так же мудро она гасила и детскую ревность:
– Видите мою ладонь? Пять пальцев на ней, и всем больно.
…Мама никогда не была против присутствия в доме чужой ребятни. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте. И в этом тоже была своя мудрость: все дети под присмотром.
Мы очень любили зимние вечера, когда мама садилась отдыхать… с веретеном или прялкой, а потом и вязанием. Постукивание веретена о донце блюдца или поскрипывание педали прялки, струящаяся из под ее ладони нить, а главное материнская любовь, невидимо окутывали нас, даря умиротворение и покой. Их не нарушали то ли легенды, то ли полуправда, рассказываемые мамой. И, видимо, тоже не без умысла.
Помним две. О девице из Сакмары, которой не достался кавалер на вечерке, и которая сняла с божницы икону Николая Угодника, чтобы станцевать с ней, да так и окаменела с иконой. Или о том, как сакмарский паромщик узнал во взмыленных лошадях своих односельчан, живущих неправедно и умерших без покаяния. А у их возницы, судя по ногам, вместо ступней были копыта. Но чаще мама рассказывала о родных. О своих и папиных. Так мы знакомились со своей родословной.
Мы взрослели. Получали образование. Но невидимое облако материнской любви сопровождало нас повсюду. Даже обзаведясь семьями, всегда стремились попасть в отчий дом.
Давно не было в доме старой, доброй печки, гревшей и кормившей нас, был убран за ненадобностью жбан, квас которого нашу семью летом от жажды. Но также пахло в доме щами, кашей и пирогами, вкус которых помнился нам и запоминался нашим детям. А маминой любви было по-прежнему много. Она жила во взгляде родных глаз, обращенных к нам, в ладонях, бережно прикасающихся к головам внуков и внучек.
В доме родителей последние свои четырнадцать лет жила мамина мама – Мария Ивановна. Подолгу гостила мама папы Клавдия Иосифовна. Бывали многочисленные родственники. На всех у мамы хватало внимания, сил и заботы.
…Вот уже четыре месяца как нет нашей мамы. Она прожила долгую, полную труда и забот жизнь. Ее жизнь можно смело назвать подвигом воина семьи. Она уже не встретит нас у порога и не выйдет провожать за ворота дома. Ее не стало на 93 году жизни. Но невидимое облако материнской любви по-прежнему согревает и бережет нас, ее детей. И очень хочется, чтобы так было всегда».
